– Отец, – поддержал жену Аркей, – ты не можешь просто взять и спрятать картину, слава о которой разошлась по всему Тикрею!

– Ты хочешь сказать, что я не прав? – изумился Его Величество.

– Ваше Величество, забирайте картину, – вдруг сказала Бруни и взглянула на него потемневшими глазами, – но откройте галерею людям для посещений на пару дней в седмицу и по праздникам!

Аркей посмотрел на нее с обожанием и снова повернулся к отцу.

– Я хочу сказать, отец, что предложение моей жены повысит репутацию королевского дома у народа, поскольку ты не только проявишь заботу о национальном достоянии, но и позволишь людям прикоснуться к настоящему искусству!

Еще одна баранья нога исчезла под столом. Саник, покосившись на принцессу Оридану, которая следила за беседой затаив дыхание, сполз со своего места и скрылся под столешницей. Из-под свисающей скатерти мелькнула белая кисточка хвоста, а у звука разгрызаемых волкодавом костей появилось эхо.

Герцог Ориш продолжал наслаждаться ужином, поглядывая на спорщиков, но не считая возможным вмешиваться.

– Тебе по душе эта идея? – уточнил Его Величество.

– Какой толк от картин, на которые никто не смотрит? – пожал плечами принц. – Пусть поработают на славу нашей Родины!

– Работа должна приносить доход! – назидательно довершил король и лукаво улыбнулся невестке. – Итак, мое высочайшее решение: посещение галереи будет бесплатным только по праздникам и выходным! А в будни пусть платят денежки! Так-то, моя дорогая!

* * *

Слухи о том, что герцогиня рю Филонель покинула королевский замок, уже к вечеру следующего дня после Весеннего бала завладели умами дворцовых обитателей. Придворные, от скучной жизни обладающие богатым воображением, соревновались друг с другом, придумывая самые невероятные версии произошедшего. Шептались, что Агнуша, поссорившись с Его Величеством, отбыла в Невьянский замок, затем – что король в результате ссоры сослал ее в Накусьвыксуньскую пустошь. Поговаривали, будто эльфийка пыталась отравить короля, а король – задушить эльфийку. Судачили насчет возможной беременности герцогини, которую пожелали скрыть от общественности. И только спустя несколько дней слухи о том, что рю Филонель отбыла на родину по обоюдному согласию с Его Величеством, сообщенные лукавым Трояном нужным людям, успокоили взбудораженных придворных. Естественно, в этих слухах не нашлось места для пропавших драгоценностей ласурской короны.

Поперемывав кости эльфийке, свита успокоилась. Агнушу дружно не любили, хотя вынуждены были с ней считаться, потому так же дружно постарались забыть, тем более что для обсуждения нашлись другие темы, начиная с новой дворцовой кастелянши и назначения ее жениха, придворного художника мастера Вистуна, главным художником строящегося Единого храма богов, и заканчивая кандидатурами на звание фаворитки Его Величества. Последний вопрос вызывал больше всего споров. За годы своего «правления» рю Филонель извела дворцовых обитательниц, которые могли бы составить ей конкуренцию за место в королевской постели. Пятиминутные увлечения Его Величества (сунул-вынул-удалился с достоинством) в счет не шли. Да, оставалась Ники Никорин – сияющая и вечная, как солнце. Но независимый нрав ласурского архимагистра уже давно вычеркнул ее из списка возможных претенденток на чью-либо постоянную любовницу. Как бы то ни было, все дворцовые дамы дружно заказали своим портным и портнихам новые наряды, скупили в вишенрогских лавках средства и свитки для омоложения и вышли на охоту за немалым достоинством Его Величества.

Ранним утром Туссиана Сузон потерянно бродила по опустевшим покоям герцогини. Несколько дней она провела как в тумане и даже пару раз всплакнула. Такое с ней происходило впервые в жизни. Всегда сдержанная, собранная и готовая трудиться, сколько потребуется, она шла по жизни ровно. Завоеванное в дворцовой иерархии место было комфортным, работа приносила удовлетворение, и с хозяйкой, характер которой был весьма непрост, отношения вполне сложились… Нет, не теплые, но деловые и даже доверительные. Обе знали, что им нужно друг от друга, и ценили то, что друг другу давали. Когда Агнушка сбежала (а Туссиана догадывалась об истинном положении вещей), госпожа Сузон вдруг обнаружила себя в пустоте. Как опустели комнаты, заставленные роскошной мебелью и драгоценными безделушками, так и в душе стало тихо и сонно. Да, она собиралась сказать Ее Светлости о скором замужестве и попросить расчет, но Туссиана всегда сама принимала решения и несла за них ответственность, а сейчас судьба сыграла с ней дурную шутку, опередив ее выбор.

Прохаживаясь по таким знакомым комнатам, госпожа Сузон по привычке поправляла покрывала, смахивала пыль, переставляла на более выгодные места статуэтки и открывала окна, впуская в помещение, пахнущее одиночеством, легкий весенний ветерок. Даже разложила на столе письменные приборы в соответствии с привычками герцогини. И едва не завопила от ужаса, когда услышала возню в спальне. Ступая осторожно, Туссиана вошла в комнату, готовая позвать на помощь, но в душе лелея надежду, что Ее Светлость вернулась, и увидела поросенка Колю, яростно пихающего пятачком завернувшийся угол ковра. Этот Аркаешев угол всегда слегка заворачивался, и старшая горничная не раз уговаривала герцогиню сменить ковер, но та категорически отказывалась. Ковер эльфийской работы путешествовал с хозяйкой с незапамятных времен, и только в последний, так сказать, путь Агнуше не удалось его взять по вполне понятным причинам.

– Ты как сюда попал, противный свиненок?! – воскликнула Туссиана, не без злорадства представляя на месте поросенка одного принца с похожим именем. – Вот я тебе!

Коля сердито хрюкнул и постучал копытцами прочь – искать развлечения подальше от суровой горничной.

Госпожа Сузон наклонилась, приглаживая угол ковра рукой. Словно старого кота гладила – молью поеденного, поседевшего, но любимого. Как вдруг увидела белеющий листок бумаги. Она вытащила его, стряхнула пыль, развернула и… увидела знакомый почерк хозяйки. «Дорогая, – писала та, не упоминая имен, – надеюсь, в последний раз убирая мои покои, ты найдешь эту записку, которую я не могла передать тебе, не вызвав подозрений. Слишком много врагов у меня было, да ты и так это знаешь! Мне искренне жаль, что ты не родилась в Лималле, – мы стали бы подругами. Впервые встречаясь с тобой, я была поражена тому, с каким достоинством ты, простая горничная, держалась и разговаривала со своей будущей хозяйкой. Редкое качество для человека. Только тебе я могла доверить свои тайны, только ты видела мои слезы, которых было немного. Но они были! Позволь отблагодарить тебя за те услуги, что ты оказывала мне, за молчание и за… доверие. Улица Ростовщиков, дом двадцать четыре. Просто назови имя».

С минуту Туссиана смотрела на листок в оцепенении, а затем поспешила сжечь его над пламенем свечи и покинуть покои герцогини. Сердце горничной взволнованно билось в груди, на щеках алел совершенно не свойственный ей румянец, когда она спешно бежала из дворца, направляясь по указанному адресу. Она никогда не ждала благодарности от окружающих, не ждала их и от хозяйки, но письмо, проникнутое таким редким для герцогини теплом, оказалось ценнее всяких вознаграждений!